За годы нашего общения с Еленой Александровной Спешиловой, дочерью известного в СССР прозаика Спешилова А. Н., а позднее и из бесед с Капитолиной Николаевной, его младшей сестрой, у меня начал формироваться портрет писателя. Стереотип: навоевавшийся в молодости Спешилов в зрелом возрасте чаще искал компромиссы, избегал прямолинейности, не был замешан в горячих спорах, со временем исчезал. Передо мной представал человек твёрдых убеждений, как сказала о нём дочь, – боец-большевик.
Книги, как правило, не дают полного представления о личности, поскольку автор привносит в сюжетные линии, в образы персонажей лишь часть собственного восприятия мира, выборочные поступки свои, друзей, врагов. Ни один автор до конца не раскроет грани характера героя повествования – «вот срисовано с такого-то человека, а здесь с другого, а тут с меня, автора». Нет, за рамками откровений остаются глубоко личные переживания, своего рода – тропы, развилки, закоулки жизни. Так случилось не только с литературой Спешилова А. Н., но и с его выбором круга общения. Крепко дружил с поэтом, публицистом Борисом Ширшовым, очень уважал Бориса Назаровского, Павла Бажова, Валентина Серебренникова, Афанасия Матросова, Василия Каменского, Олега Селянкина, Ивана Баталова. Что ни фамилия, то целая эпоха! Но всех не перечесть. Понятно, что у меня сформировалось мнение: друзьями Спешилова были все пермские (и не только пермские) писатели, всех он уважал и не без взаимности. Я ошибался.
Характер слагают не только ситуации, пристрастия, но и время. После Гражданской войны Спешилов А. Н. действительно старался уходить от стычек, избегал провокаций, в том числе, на творческом поприще. Капитолина Николаевна, рассказывая мне о старшем брате, подчёркивала: «В друзья к Александру стремились попасть многие». Поясняла: «Причиной тому оставалась не только его известность, публичность, а глубокая порядочность, желание помочь каждому, кто нуждался в поддержке. Невзирая на постоянную занятость, Саша бросал важные для себя дела и откликался на просьбы всех страждущих. Как-то супруга прозаика в присутствии нас, родных, обронила: «Опять всю ночь вычитывал рукопись (назвала фамилию человека), а тот после носится со своими книгами, как с писаной торбой, не уподобившись признать, что это и Сашин труд».
С возрастом Александр Николаевич не стал черствее, но жизнь ставила чёрные метки на извилистой дороге. Круг друзей продолжал расти, но появились и те, с кем писателю было некомфортно. С кем-то из писателей не общался вовсе, считая, что путь в литературе надо вершить с чистыми помыслами, совестливо, без самовозвеличивания.
Помнится, в начале 2000-х в беседе с Еленой Александровной я назвал фамилию одного из писателей Прикамья, довольно часто печатавшегося в 60-80-е прошлого века. И дёрнуло же меня добавить: «Ваш папа, полагаю, гордился тем, что был близко знаком с этим литератором». Елена Александровна как-то искоса посмотрела на меня. Её реакция с металлом в голосе поразила: «О чём ты говоришь?! Отец ни в одной творческой поездке не был с (назвала фамилию), никогда ни на одном собрании в Союзе не сидел с ним рядом. Да и на фотографиях ты не увидишь, чтобы на одном снимке оба присутствовали. Отец презирал людей безответственных, вертлявых, не имеющих твёрдых убеждений. Тем и отличался от многих, что не менял со временем своих взглядов, не списывал на «обстоятельства» переодевание на ходу: вчера человек говорил одно, сегодня – другое, завтра будет молоть третье. Отец если к кому-то прикипал, то, значит, за человека мог поручиться. Не просто так ходатайствовал в Москве за Валентина Николаевича Серебренникова, настоящего уральского Даля. Не случайно в самые далёкие дали отправлялся с Борисом Валентиновичем Ширшовым. Говаривал о молодом друге: «С Борисом надёжно!».
Как не хватает в нашей действительности Спешиловых и Ширшовых! Как не хватает!
Дубровин А. А.,
Член Союза писателей России
